стали такими же хорошими неграми, как и все, кто у меня когда-либо был". Он предсказывал, что федеральное правительство, как только "уйдут предрассудки,... поддержит эту схему; нет необходимости в войне рас. Я хочу, чтобы вся страна процветала".3

К этому времени Форрест, должно быть, понял, насколько вредной для этого желаемого процветания была деятельность Клана. То ли чтобы найти новую, менее травмированную рабочую силу Юга, то ли чтобы попытаться получить больше рычагов влияния на традиционную черную рабочую силу, он принял участие в так называемом съезде китайских рабочих в Мемфисе в июле, предложив нанять 1 000 восточных рабочих, если они иммигрируют. Когда другой оратор предположил, что чернокожие могут испытывать "враждебность" к китайским рабочим, Форрест с гордостью заявил, что после того, как он объявил о намерении использовать таких рабочих в Алабаме, его железная дорога получила несколько индивидуальных подписок от чернокожих. Он добавил, что в некоторых графствах ему удалось завоевать голоса подписчиков, привлекая чернокожий электорат. Выступая в газетном интервью в Луисвилле за значительное увеличение численности чернокожего населения Юга (что, несомненно, не было целью параноиков Клана), он добивался расположения республиканских лидеров графств, равно как и демократических, чтобы продать подписку на акции своей компании и таким образом добиться прокладки своего пути. Он даже предоставил личную защиту по крайней мере одному видному республиканцу, которому угрожала расправа за то, что он советовал чернокожим Алабамы быть напористыми. К сентябрю известный на всю страну клансмен Райленд Рэндольф, редактор газеты Tuscaloosa (Алабама) Monitor, громогласно заявлял, что "общение Форреста с людьми, с которыми он не согласен политически, позорно и отвратительно". Форрест ответил публично с такой яростью, которая позволяет предположить, что либо его собственная поездка в Клан действительно закончилась, либо, по крайней мере, что в этот невыборный год братство в масках было расколото. В газете "Мэрион (Алабама) джорнэл" он написал статью в защиту своих железнодорожных перевозок, в которой яростно обличал Рэндольфа как в личном, так и в профессиональном плане:

[Как частное лицо и как президент железнодорожной компании, я подвергаюсь нападкам... со стороны редактора "Монитор" в характерных для его газеты агрессивных выражениях из-за личных ассоциаций, связанных с моей работой. В общении с теми, кто оказал мне любезную помощь, я не принимал во внимание их мнения, политические или религиозные. Я ни в коем случае не отвечаю за них, и у меня нет ни желания, ни причин их оспаривать.

Но в целях, наиболее известных ему самому, мистер Рэндольф, редактор газеты "Монитор", считает нужным нападать на меня за то, что я таким образом сотрудничаю с джентльменом, который расходится с ним во взглядах на политику.... Если бы он в своей газете так же старался принести стране мир и процветание, как он это делает, чтобы поддерживать раздоры и распри, это было бы более полезно для его репутации и лучше для народа штата. Его деятельность как редактора постоянно вредит не республиканцам, а демократической партии и истинным интересам народа Алабамы.....4

Через неделю после контратаки на Рэндольфа он коротко, но хорошо освещаемо поприветствовал неизвестных жителей Массачусетса и Коннектикута на барбекю в Уилс-Вэлли близ Гадсдена, штат Алабама. Назвав это "самым гордым часом в моей жизни, когда я могу стоять здесь и протягивать правую руку дружбы этим людям с Севера", он добавил, видимо, намекая на знаменитую полуночную жестокость Клана по отношению к "ковровым мешкам", что двумя годами ранее эти гости "не осмелились бы прийти к нам, но сейчас происходят перемены, и мы становимся одним народом, имеющим общие интересы. Впредь мы должны либерально встречать северян и поддерживать все их усилия по освоению ресурсов нашей страны.... Революция началась, и ее не остановить. Для нашего народа наступила новая эра, и мы должны идти в ногу с ходом событий".5

К этому времени клин между центральным офицерским корпусом Клана и многими его последователями из низших слоев общества, должно быть, был вбит не только коммерческими амбициями лидеров в регионе, но и постоянными спорами о том, должны ли демократические консерваторы поддерживать новое право чернокожих на голосование. Этот принцип, как помнится, разделил мемфисских клансменов-редакторов годом ранее, и, когда надвигающиеся конституционные конвенции и ратификация штатами Пятнадцатой поправки раздули эти споры в новое пламя, "Лавина Галлауэя" оставалась непоколебимой сторонницей избирательного права чернокожих - потому что иное мнение могло бы излишне возмутить как дружественных чернокожих, которые теперь имели право голоса (а значит, могли помочь бывшим конфедератам вернуть его), так и белых республиканцев в Вашингтоне, контролировавших федеральную власть.

В начале 1869 года, вскоре после объявления о строительстве железной дороги из Мемфиса в Сельму (и после победы Сентера, которая практически положила конец потребностям консерваторов Теннесси в Ку-клукс-клане), "Лавина" уже не рассматривала Клан как забаву для читателей. Скорее, она нападала на "бродячих бродяг", некоторых клановцев, которые били кнутом чернокожих строителей железной дороги за то, что те занимали рабочие места белых мужчин; однако сочувствие было припасено не для битых рабочих, а скорее для пострадавшего подрядчика, ветерана Конфедерации. Несколько месяцев спустя "Лавина" сообщила, что большая часть старого руководства Клана теперь поддерживает право чернокожих на голосование как свершившийся факт. Галлавэй написал в редакционной статье, что ему "доподлинно известно", что за это выступают такие бывшие герои Конфедерации, как генерал Джон К. Браун, а также "Роберт Э. Ли... Форрест, Хэмптон, Уилер, Кирби Смит, Стюарт, Джонстон, Худ, Борегард и т. д.".6

Гости из Новой Англии, вероятно, были бостонскими руководителями новой железной дороги Чаттануга, Меридиан и Новый Орлеан, заинтересованной в сотрудничестве с линией Форреста; они хотели поставлять алабамский уголь в Мемфис. Фирма Форреста, имевшая небольшую капитализацию, тем временем продвигалась вперед с впечатляющей скоростью. Концепция 280-мильного предприятия была выбрана удачно: оно должно было принести огромную прибыль, если будет завершено до того, как на его территорию посягнет множество потенциальных конкурентов. Редакционная статья в "Appeal" объясняла его огромные возможности, отмечая, что "купцы из Сельмы покупали бекон и муку, мешковину и веревки, а также сельскохозяйственную утварь в Сент-Луисе и Цинциннати", затем отправляли их "в Новый Орлеан, перегружали на морские суда", а потом снова перегружали в Мобиле на пароходы, идущие вверх по реке Алабама в Сельму. Завершение строительства железной дороги Форреста означало бы, что "Мемфис, вместо Цинциннати и Сент-Луиса, станет большим хранилищем припасов для огромного региона, выращивающего хлопок....".7

Это было еще не все. Строившаяся в то время ветка железной дороги от Элитона, которая должна была соединиться с путями Форреста в Абердине, штат Миссисипи, помогла бы снабжать зарождающееся производственное сообщество Мемфиса